Понимаете — Olivier Durbano был не первым, кому это пришло в голову.
Это – поместить душу камня во флакон с духами.
Инет-источники относят этот набор к 70-м годам.
К счастью, на каждом флаконе стоит дата выпуска этого конкретного флакона.
Самый старый, который довелось подержать в руках мне, был датирован 65-м годом.
А вот мой набор достаточно молодой – февраль 1981-го года (а в 1986-м выпуск был прекращен).
До 70-х годов эти духи делали на фабрике «Уральские самоцветы». В 70-80-х – на «Новой Заре».
Духи, хранящиеся в «Малахитовой шкатулке» очень разные.
И в то же время – неуловимо похожие.
Это – как три возраста одной женщины.
«Алмаз» – безмятежная юность, просыпающаяся чувственность.
И хотя эти духи однозначно шипровые (зеленый шипр), но звучат они очень легко, совсем не строго, почти легкомысленно и очень застенчиво.
Привычных цитрусов во вступлении или не было вовсе или они не пережили время. Зато во вступлении есть много зелени и даже намек на зелень виноградной лозы. Есть зеленая нежность недозревших фруктов.
Есть фрезии и гиацинты – белые, свежие и горькие.
В сердце отчетливо звучит крымская роза. В сердце уже ощутимо шипровое покалывание.
И много-много фиалковой пудры, смягчающей шипровость.
Мох зазвучит во весь голос в шлейфе. В сопровождении яркого мускуса. Очень женского и очень чувственного.
«Аметист» – молодая женщина. Безмятежность юности улетела, а спокойная мудрость еще не пришла.
Женщине очень хочется нравиться окружающему миру и отдельным его представителям.
Сердце вдребезги. В руках – любовь, и она сжигает руки, и так страшно эти руки разжать.
Цветет жасмин. Цветут розы. Цветут ирисы.
Пудра и помада.
Мед необязательных слов.
Полыхающая амбра.
«Сапфир» — возраст осознания того, что любовь мироздания приходит к женщине, которая очень любит себя.
Сладость и горечь.
Очень восточная кожа.
Такое вполне можно налить во флакон приличного нишевого бренда и никто не усомнится в современности содержимого этого флакона.
В первом вдохе – фрукты в коньяке. Это уже – сладость и горечь одновременно.
Сладость роз, истекающих розовым маслом и малиновым ликером. И тут же – перец, гвоздика, мускатный орех.
Аромат становится совершенно кожаным. Розы затихают. Расцветают ирисы.
Прекрасная ирисовая кожа. Ощутимый привкус корицы – ничуть не кондитерской, сухой и горькой.
Ирисовая кожа пахнет ладаном и миндалем.
Бензоин и перу.
Недосушенный табачный лист и табачный дым, сливающийся с ладанными курениями.
И струящийся шлейф, в котором ирисовая кожа, и лепестки увядающих цветов, и бальзамические смолы, и табачно-ладанные дымы, и прекрасный густой ветивер, и мягкий сандал.
И все это полыхает в совершенно безумном амбровом костре.