А у меня в тазике… Ну, не тазик, а ванна. Жаркий день в городе, а ты отгородилась от мира — окна завесила мокрыми простынями, причем не просто мокрыми, а с ароматизаторами — цитрусовыми, но не лимонными. И занырнула в прохладную ванну — а в ванне плавают ломтики красного грейпфрута и красного апельсина и цветочки бергамота.
* * * * * *
И нефик ржать
Испонилось 10 лет Кульной водичке.
Да, за эти годы свежаки нас достали.
Но это еще был не свежак — это была свежесть.
Это были в те годы любимые ароматы на жару
Цитрусы, почки черной смородины, терпкая айва — как свежий душ.
Прохладные цветы — одновременно водянистые и яркие.
Водянистость — не блеклость. Это прозрачная вода горного ручья. Это океанический прибой. Это летний ливень.
Прохладная мягкая база.
Это было хорошо.
Я даже помню, что свой флакон Кульной Водицы прикупила в декабре 96-го во Франкфуртском дьютике
* * * * * * * * *
С тех пор, как я полезла в коробки со старыми парфюмами, случился со мной когнитивный диссонанс, который можно выразить, перефразировав слегка русскую поговорку: по милу хорош или по хорошу мил?
Мы эти парфюмы вспоминаем с нежностью, потому что они были хороши? Или потому что запомнились нам такими (в силу очень многих причин)?
Вот возьмем Cool Water.
Казалось бы – чего хорошего? Он (и подобные ему) – прародитель ужасных свежаковых компотов.
Один пшик – и эта ужасная волна озонно-арбузно-дынная. Гадость ужасная.
Да.
Гадость.
Нос отвела на минуту и села писать про гадость.
Чтоб писать вдохновенней – ткнулась носом в эту гадость опять.
Куда все подевалось и откуда что взялось?
Бергамоты в обрамлении черносмородинового листа и фруктов звучат почти благородно.
А потом начинают раскрываться цветы. Да. Если судить строго – свежевато-водянистое звучание присутствует. Но это не истошное верещание – просто нежная негромкая цветочная свежесть. Гармонично и скромно.
В базе возвращаются сочные ягоды? Возвращаются. Но в сочетании с древесными тонами это звучит красиво.
И я сейчас практически беспристрастна.
Так уж случилось, что на Cool Water у меня нет никаких якорей – ни приятных, ни неприятных.
Он просто был.
И был, оказывается, вполне неплох.