Сколько мы слышали историй про ирисовую кожу?
И вот еще одна – странная, завораживающая, не похожая ни на что из слышанного ранее.
То, что это кожа и именно ирисовая кожа – ясно с самого начала.
Нежнейшая кожа. Практически замша.
И лиловые ирисы в серебряном тумане.
Но – мята. И мята взрывает меланхоличную серебристо-лиловую картинку.
Мята со свежими цитрусами. Смесь почти ледяная, ознобная.
И среди этого холода – отстраненный шелест иммортелей и пронзительность герани.
Но – теплеет.
Аромат начинает улыбаться сквозь флердоранжевый флер. И розы пахнут малиной.
Иммортели становятся солнечными и смягчается герань.
Нежность красных пионов.
Теплая и нежная ирисовая кожа покрывается цветочными узорами. Невидимая рука вышивает шелком цветы – фиалки, жасмин, и белые розы.
И вот тут снова мята и гераниевый лист.
Поверх цветов. Странно, вызывающе, тревожно.
И знакомое звучание мха, которое так и не оформится в настоящий шипр, но будет тревожить и будоражить.
Это прекрасное нечто не поддается классификации.
Оно странное – как картинные прерафаэлитов.
Это самая прекрасная печаль, воплощенная в запахе.
Paul Emilien — Un Belle Journée
Filed under Парфюмерные обзоры