Phaedon — Hesperys

Я помню – в прошлый раз оно было цитрусовое.
Без дураков – цитрусовое.
А сегодня цитрусы ушли в самые-самые глубины кожи и пахнут оттуда.
Цитрусы стали фоном для всего остального. Но этот фон вечен – от первого до последнего вдоха. Этот фон – часов на пять.
Где-то внутри меня – корзины с горькими цитрусами. Пахнут.
Горькие цитрусы – часть меня. На несколько часов.
Мокрая лаванда отряхивает росу и становится хрустящим крахмалом свежего белья.
Крахмальная лаванда опять становится лавандовым цветением.
Аромат цветущей лаванды смешивается с летним безумием душистых трав и луговых цветов.
Звучание розмарина, чабреца, шалфея нарастает и начинает балансировать на грани, когда вступают перец, кориандр и шелуха мускатного ореха. Аромат дрожит – вот-вот и случится кухня.
Не случается. Новая волна лаванды.
Крахмальная свежесть белья., в которую вполне ощутимой телесностью вплетаются мускус, ирисовая пудра, пачули.
И все же – горькие цитрусы.
От первого и до последнего вдоха.