Невероятный жасмин.
Это не утренний жасмин в росе, которые обволакивает нежной искрящейся свежестью.
Это полуденный жасмин, истомленный солнцем. Но при этом — в нем нет ни душности, ни сладости. Он терпкий. Он горьковатый. Он избыточен и накрывает с головой. Голова от этого жасмина отключается напрочь, становишься одним осязательно-обонятельным органом. Вернее, сама становишься этим кустом жасмина. И вязью восточных арабесок поверх этого жасминового шелка — аромат марокканской розы, только намеком, только напоминание.Оба аромата — невыразимо прекрасны.
Именно невыразимо.
У меня и правда не хватает слов для передачи их красоты.
Я тыкаюсь поочередно в оба запястья.
Это не утренний жасмин в росе, которые обволакивает нежной искрящейся свежестью.
Это полуденный жасмин, истомленный солнцем. Но при этом — в нем нет ни душности, ни сладости. Он терпкий. Он горьковатый. Он избыточен и накрывает с головой. Голова от этого жасмина отключается напрочь, становишься одним осязательно-обонятельным органом. Вернее, сама становишься этим кустом жасмина. И вязью восточных арабесок поверх этого жасминового шелка — аромат марокканской розы, только намеком, только напоминание.Оба аромата — невыразимо прекрасны.
Именно невыразимо.
У меня и правда не хватает слов для передачи их красоты.
Я тыкаюсь поочередно в оба запястья.