Можно не писать в названии «тосамоеслово». Зачем писать, если на этот самый уд нанизана вся композиция – как хрустальные бусины на грубый кожаный шнурок.Уд в сочетании с ветивером, пачули и холодным сандалом звучит не просто горько. Это запах сырой холодной земли после первых утренних заморозков. И еще это запах мертвых листьев на холодной земле. И запах смолистых стволов – тоже безнадежно холодных.
И с этого холода и с этой безнадежности композиция и начинает раскрываться на коже.
Но зазвенят хрустальные бусины и среди холодной печали предзимья начнут цвести ландыши и гиацинты.
И первые робкие солнечные зайчики, пахнущие летом и цитрусами, заскользят по опавшей листве.
И заскользят кувшинки по реке среди первого льда.
И бутон темно-красной розы будет пахнуть малиновым вином.
Суровый кожаный шнурок никуда не денется. Но солнце все уверенней сверкает на гранях хрустальных бусин.
Розы, жасмин, флердоранж. Прекрасное трио, которое звучит вкрадчиво и сладко. И сладость эта уравновешивается перцем и имбирем. Цветы звучат ярко и радостно, почти легкомысленно. Но временами волной накатывает запах гардений – землисто-грибной, тяжелый – и в звучании гардений напоминание о мерзлой земле и опавших листьях.
И тревожно ждать последнего акта этой пьесы. Ведь наступит зима и безвременье и ничто не вернется? Никогда?
Но аромат начинает теплеть.
И стылая земля начинает пахнуть медом.
Теплый сандал и горячая амбра.
И вместо первого снега – пушистый мускус.